В воскресенье, 15 октября, в 19:00 в арт-кафе «Вишнёвый сад» ЛЮДМИЛА ПЕТРУШЕВСКАЯ и её «Кабаре одного автора».
Вновь в нашем арт-кафе - Людмила Петрушевская, один из самых значительных русских драматургов, прозаик, поэт, сценарист, художница и режиссёр, композитор и певица, создатель бродячего театра «Кабаре Людмилы Петрушевской», в выступлениях которого с только ей присущей интонацией переплетаются задор и ностальгия, ирония и грусть, память и любовь. В этот вечер она выступит со своей новой программой в сопровождении оркестра «Керосин»: легендарными «Муркой», «Стилягой Бобом», "»Бесаме мучо» и собственными песнями, а также прочтёт новые стихи из книги «Парадоски».
Накануне вечера в Сергиевом Посаде Петрушевская дала небольшое интервью нашему порталу.
- Людмила Стефановна, вы лауреат многих наград и премий. Какая из них вам наиболее дорога и почему?
- Все они были со смешными подробностями – например, немецкую премию “Aleksandr Puschkin” в 1991 году мне (по условиям фонда Топфера) должны были вручать в Москве, в Союзе писателей. Но этот Союз писателей сначала вообще скрыл письмо из Германии насчет премии (мне об этом по секрету сказали доброжелатели), а потом, когда уже немцы стали настаивать, секретарь Союза писателей, кажется, Анфиногенов, каждый месяц отвечал, что помещения все заняты…
Полгода это длилось, ко мне и немецкое ТВ приезжало, все спрашивали, в чем дело, а Союз писателей стоял на своем: нет свободной комнаты. При том, что туда вообще никто не ходил: а зачем? Потом фонд Топфера плюнул на условности, и эту премию мне вручили в Геттингене в театре, потому что туда приехал МХАТ на гастроли, в том числе и с моим спектаклем «Любовь, или 37 мая». И состоялся роскошный праздник в этом театре, Олег Ефремов и все звезды театра тоже участвовали. Ели немецкую ветчину и сосиски, но в основном пили местное пиво и шнапс. Так что спасибо Союзу писателей. Когда мне присудили премию «Триумф», я ее не стала получать. Не хотелось от Березовского брать деньги. Но потом, когда он погиб, я стала его жалеть и хотела получить эту премию. Но в банке моему представителю сказали, что премия уже получена. Тоже интересно.
А вот когда мне стали предлагать Госпремию, я долго сопротивлялась. Считала, что все равно не дадут – я же и в те времена была немила руководству. Но друзья из Союза театральных деятелей меня заставили заполнить бумаги. Там был пункт, что я согласна. Хорошо. К моменту вручения премии я лежала в больнице, лечила язву желудка и выглядела как привидение. И мне, как всегда, нечего было надеть. Мой сын Федор Павлов-Андреевич стал меня возить из больницы к косметологу, неделю возил, и потом мы с ним поехали в ГУМ, где его знакомая продавщица вынесла мне платье Иссеи Мияке, знаменитого японского модельера, и сказала, что послезавтра оно будет стоить сто долларов, цену снизят… Послезавтра как раз мне надо было быть в Кремле. Я поехала из больницы к подруге, Ольге Солдатовой, дизайнеру, и она по моей просьбе, высказанной заранее, подарила мне черные перчатки по локоть с вышивкой бисером – копия мозаики Дейнеки с потолка станции метро «Комсомольская», самолет на синем небе. Потом мы с Федей поехали в ГУМ, и там на меня надели этот костюм Мияке. Потом была парикмахерская с косметологом - заключительный сеанс, макияж и прическа. И я, такое нарядное привидение из больницы, была сфотографирована с президентом, который мне вручил коробочку с медалью и букет цветов, и которого я на ушко и по секрету пригласила на спектакль «Московский хор» в театре Додина в Петербурге (за что мы все и получили Госпремию). Но он не пришёл. Хотя предыдущий президент, Горбачев, посетил спектакль «Московский хор», правда, в ефремовском МХАТе. Спектакль был о возвращении большевиков из ссылки во времена ГУЛАГа.
На фото: Людмила Петрушевская в арт-кафе "Вишнёвый сад"
- Ваша творческая биография началась в конце 60-х годов. Это самый расцвет брежневского застоя. Нынешний период российской истории многие сравнивают с теми годами. Чем, по-вашему, отличаются эти два застоя – брежневский и путинский?
- Да вы что! При Брежневе меня вообще не ставили в театрах! Только по подвалам и в самодеятельности, и не печатали, только дома и на машинках, и я зарабатывала переводами с туркменского, азербайджанского, грузинского и изредка с родного польского. А сейчас ЭКСМО выпускает книгу за книгой, с мая уже третья, «Про нашу прикольную жизнь.СТИ-ХИ-ХИ», книга хорроров «Странствия по поводу смерти» и книга воспоминаний «Никому не нужна. Свободна».В ноябре выходит мой первый детективный роман «Нас украли. История преступлений». Дальше пойдет книга «Сказки для всех», со значком 16 плюс…
- Одна из ваших первых пьес называлась «Уроки музыки». Она была запрещена чуть ли не сразу после премьеры. Что крамольного увидела советская власть в этой пьесе?
- Тогда ведь что ставили? В основном о сталеварах, о заседаниях парткома, о любви стюардесс, из жизни древних греков и комедии про измены итальянских мужей и французских жен. Ставили Гольдони, Мольера, Шекспира, затем всю школьную программу, Грибоедова, Островского, Чехова с Горьким. Марк Захаров по требованию Управления театров СССР даже поставил пьесу о Кларе Цеткин, в ее роли с трудом выступила Татьяна Ивановна Пельтцер со своим скрипучим голоском, вообще-то она была комедийная артистка на роли колхозных бабушек. Ефремов поставил пьесу о Ленине «Так победим», Ленина играл Калягин («Здравствуйте, я ваша тетя»), ему наращивали, на его лысину, еще дополнительный купол. Спектакль привели смотреть Брежнева. Когда «Я ваша тетя» с ленинским гримом вышел на сцену, Брежнев заскрипел «Шо, надо вставать?» на весь зал.
Ну и появился в 1973 году мой текст «Уроки музыки», пьесу поставил в 1979 году Рома Виктюк в Студенческом театре МГУ. А там про семью дворничихи Грани, про ее дочь Нину, а также про маляршу-сироту из детдома, которая забеременела, а деваться некуда, семья жениха ее погнала… Она и отравилась. Короче, в клуб МГУ на Моховой сбегалась вся Москва, драки были. Актеры протискивались, чтобы посмотреть, как играют гениальные простые любители. Ну и что - после шестого прогона нас запретили с формулировкой «Эксперимент закончен». Правда, Олег Ефремов всякими хитростями и разговорами в верхах добился, чтобы нам разрешили играть – и позволили, но подальше от Кремля, в ДК Москворечье. На периферии. И только на полгода. Закрыли навстречу Олимпиаде, когда из Москвы выселяли всех алкашей, рецидивистов и гулящих дам.
А с перестройкой у меня пьесы пошли - во МХАТе три спектакля, в Ленкоме, на Таганке, в Современнике, в Ермоловском, в театре на Малой Бронной и в Новом драматическом, спасибо Горбачеву. (Сейчас у меня идет только четыре спектакля). Тогда и книга вышла первая, а было мне уже 50 лет! И то она вышла, потому что я написала письмо Горбачеву. Мое письмо переслали в Союз писателей, и там мне секретарь этой секции прозы сказал: «Вы что? Печататься хотите? Да у нас очередь мертвецов, никак не разгребем». И улыбнулся так жутко. Потом, правда, его посадили на семь лет за совращение тридцати мальчиков - он где-то вел литературную студию. Спасибо, мне помог секретарь Союза писателей Ильин – он, как оказалось, меня читал и мне сочувствовал (у меня до 5О лет было опубликовано всего 7 рассказов). Книжка «Бессмертная любовь» вышла тиражом 30 тысяч экземпляров и продавалась два дня, половину, как мне сказали, спрятали под прилавок для спекулянтов. Я тогда была, как оказалось, широко известна…
- Сообщество учёных-историков называет докторскую диссертацию министра культуры Мединского ахинеей, ВАК собирается отозвать его докторскую степень. Как вы прокомментируете эту историю?
- Мы все с интересом следим за деятельностью Минкульта. Я не знаю, как качество докторской диссертации влияет на совесть и профессиональные свойства этого доктора наук. Например, какой год мне и моим ученикам (и «Союзмультфильму», который только что выгнали из его легендарного дома в пользу Госкомимущества) не дают денег на мультфильмы… Раньше там была церковь, но и ей бывший храм не достался. Центр Москвы, территория на вес золота. А ведь защита культуры - это главное занятие министра культуры.
- Вы интенсивно общаетесь с юными и молодыми. Можем ли мы рассчитывать на то, что это так называемое «непоротое поколение» сможет остановить сползание страны в архаику и вернуть её на путь прогресса?
- Я уже сказала, что брежневские времена и теперешние несравнимы. Тогдашняя архаика - политинформации по вторникам в восемь тридцать утра по всей стране, радио на улицах на столбах, орущее в дни праздников с восьми утра «Не спи, вставай, кудрявая», громокипящие митинги на заводах против чего и кого угодно, хоть против Пастернака, и то и дело служащих из контор, студентов и дворников сгоняли, к примеру, встречать президента Лумумбу или других наших преданных друзей… Раздавали флажки. Без вступления в партию ты не мог рассчитывать на нормальную зарплату. Агитаторы ломились ко мне в квартиру перед выборами, на которые мы никогда не ходили, и никто из друзей не шлялся туда. 99, 7% голосовало «за» всегда, и всегда по радио сообщали, что сев начался на три дня раньше прошлогоднего (я работала тогда на радио).
На кухнях мы ржали, рассказывая друг другу новости. Потешались над начальством снизу доверху. Были мастера пародировать Ленина и Брежнева. Режиссера Эдика Назарова (мультфильм «Жил-был пес»)даже приглашали в студию звукозаписи «Мелодия». Там выпускали пластинку с речью Брежнева, а Эдик был известным по Москве пародистом, изображавшим нашего генсека мастерски. Эдика попросили произнести слово «находящийся» - потому что Брежнев сказал «находявшийся». Записали за час несколько тысяч вариантов, Ни один не подошел, потому что Брежнев-то говорил в акустике зала, битком набитого депутатами. Где Эдику могли найти такой зал, посадить туда тыщу человек и записать одно его слово? Потом, наверно, фразу все-таки вырезали, но по решению ЦК.
Ленина Эдик тоже изображал очень точно. Но Ленина и Брежнева грех было не высмеять в те застойные годы. Все этим баловались. Мой друг-актер из МХАТа, едучи в метро, Михаил Анатолич Горюнов, вдруг закартавил мне громко «Удехжат ли большевики государственную власть?». Он тогда готовил роль Ленина для гастролей по лагерям Карагандинской области (не пионерским, разумеется) и не мог удержаться от цитат. Но его потом на заработки не взяли. По сведениям от приехавших оттуда артистов, заключенные дико ржали на любом привезенном для них спектакле, даже на этом, идеологически выверенном, который назывался «Человек с ружьем». Конечно, зэки массово явились на такое название, но хохотать начали со второго слова. А когда вышел и закартавил Ленин, они вообще со скамеек повалились. Мой друг актер выяснял у психиатра Эдика, чего это они так смеются, а Эдик по телефону ответил, что это парадоксальная реакция. Так в деревнях смеялись над иностранцами. Тогда еще ведь по телевизору не показывали чужие, не наши, фильмы, где фигурировали иноземные актеры. Только на Пасху ночью! Это чтобы люди не ходили в храмы.
Вот первое десятилетие нашего века – то был золотой век. После школы ребята не шли на зарплату в тыщу долларов… Сейчас непоротым приходится туговато. Но их никто не заставляет массово и на улицах встречать с флажками китайских руководителей и сидеть на политинформациях, где бы им говорили о достижениях Газпрома и родной партии.
- На какой вопрос вы хотели бы сами ответить?
- «Ты спать ложиться собираешься, нет?»
Беседовал Сергей Шиляев
Добавить комментарий