Жители Голыгино боятся жить рядом с бывшими заключенными

Жители подмосковной деревни Голыгино опасаются жить по соседству с бывшими заключенными и бездомными.  

В одной только Москве, по данным полиции, живут 40 тысяч бездомных человек. Волонтеры уверены, что людей без определенного места жительства еще больше - 100 тысяч. Возраст бездомных неуклонно снижается. Исправить ситуацию взялись организаторы Дома трудолюбия «Ной». В Подмосковье они строят целую деревню. Вроде бы благородное дело. Но не всем это понравилось. Местные жители бунтуют. Кто прав – разбиралась корреспондент телеканала «МИР 24» Анна Бажайкина.

Емельяна Сосинского знают многие бездомные. Он сам ищет их на вокзалах, в подъездах, привозит в свои дома трудолюбия «Ной» и дает шанс на новую жизнь.

«Один их самых больных моментов, когда тебе звонит человек и просит: «Заберите меня с улицы, я готов не пить и трудиться», а нам приходится говорить, что у нас нет мест», - переживает создатель приюта «Дом трудолюбия «Ной» Емельян Сосинский.

На территории комунны для бездомных – 8 корпусов бывшей базы отдыха, последние 9 лет она пустовала. Емельян взял ее в аренду. Сейчас в домах почти закончен ремонт. «Один из домов для инвалидов и женщин с детьми, комнаты большие. Мебель пока никакую не завозили, это занимает немного времени, потом быстро все расставим», - говорит Емельян.

В соседних комнатах пакеты с одеждой - это пожертвования, и новые матрасы. Но эта благотворительная деятельность нравится не всем. Местные дачники начали войну еще осенью. Уже тогда заявляли: «Не хотим в соседи уголовников». Их садовое товарищество всего в 300 метрах от базы.

«У них договор с УФСИН, что они дают адреса своих домов, в которые могут приехать люди, отбывшие наказание без жилья», - говорит жительница д. Голыгино Татьяна Алексеева.

Повар в одном из домов трудолюбия - тоже бывшая бездомная, теперь готовит обед на 40 человек, столько там и живут. Больше половины -лежачие старики.

«Здесь у нас лежат мужчины, вот дедушка 1927 года рождения, он полностью слепой, всю жизнь проработал алтарником, прослужил в храме», - рассказывает сотрудник приюта «Ной» Игорь Петров.

По соседству - женская комната, там все время проводят за вязанием или вышивкой. Бабушки говорят, что так чувствуют себя нужными, да и время летит быстрее. На каждой кровати свои жизненные драмы. Элеонора Львовна, например, даже работала с секретными документами, жила в своей квартире в центре Москвы. Но ее обманули риелторы. Она рада, что теперь хотя бы не на улице.

«Тут никто не пьет даже пиво, тут нет таких людей, два раза в неделю меняют белье», - рассказывает женщина.

Самые энергичные живут этажом выше. Маленький Илюша думает, что они просто переехали в дом, где много детей. Он, в отличие от мамы, не помнит те четыре дня, которые они вместе провели на улице. «У нас нет своего собственного жилья, нас «кинули» черные риелторы, так и оказались без крыши над головой», - говорит женщина.

За всеми здесь присматривает Игорь Петров. «Помогать людям - это мое, я нашел себя в этом. Опыт уличной жизни вписывается в то, чем мы сейчас занимаемся», - говорит Игорь. Два года он провел на Арбате, попрошайничал, не выходил из запоя. Теперь примерный семьянин. Его жена Луиза оставила хорошую работу в Петербурге, квартиру в престижном районе и теперь живет бок о бок с бывшими бездомными. О своем выборе ни разу не пожалела.

«Он даже какие-то слова говорил, которые я ждала много лет. Я могу только каждой женщине пожелать этого», - признается Луиза.

База под Сергиев Посадом может приютить несколько сотен таких людей, если закончится противостояние с дачниками. «Здесь местные феодалы в своих замках, им такое соседство по кастовости не подходит», - иронизирует сотрудник приюта «Дом трудолюбия «Ной» Юрий Ноев.

«Если бы сюда пришли 30-50 человек и все бы у них было прозрачно, наши жители, а они очень сердобольные, они бы им только помогали. Но когда приходит неконтролируемая армия, естественно мы этого боимся», - поясняет активист инициативной группы СНТ «Заречье» Ольга Дзесова.

Финансовая составляющая приютов «Ной» такова: 20% - благотворительность, остальные 80% должны приносить сами бездомные. Как выяснили дачники, это по 1500 рублей в день.

К тому же в приюте есть жесткое правило: выпил - останешься за воротами в тот же день. Этого и боятся местные. Куда пойдет пьяный человек зимой в 20 километрах от города. Если он решит отогреться или пожить в дачных домиках, никаких претензий к организатору Емельяну Сосинскому предъявить нельзя, землю он арендовал как частное лицо.

«Как можно приструнить гостя частного лица? Я сейчас поселю к себе 50 человек, они начнут лазить по соседним дачам. Ко мне никаких претензий. То, что я кров дала, это мое дело, я пригласила, а как они себя ведут - сами разбирайтесь», - рассуждает Ольга Дзесова.

Жители начали свое расследование. Нашли такой же небольшой поселок, где уже есть дом трудолюбия. Вот, что им рассказали: «Мы из Заозерного, практически по соседству с домом трудолюбия. Это ужас! Боритесь за отмену строительства! У нас стало страшно ходить по улицам в темное время суток, иногда идут такие лица, что аж жуть берет, постоянно крутятся вокруг домов, те, кто оставляет дачу на зиму, обычно приезжают к пустому дому. Очень дерзкие и наглые, мой дед пытался их прогнать от своего забора, когда те сели там пить водку, так они продолжили, грозя спалить дом ночью».

Местные власти знают про конфликт. Никого не поддерживают. В общем и целом они не против приюта, если все будет в рамках закона. Но вопросы пока возникают.

«Второй раз межведомственная комиссия приехала к территории «Ноя», а нас туда не пустили. Сейчас своим поведением организаторы дают понять, что там что-то не так», - говорит начальник отдела по профилактике экстремизма, терроризма, защиты государственной тайны администрации Сергиево-Посадского муниципального района Оксана Ероханова.

Сотрудники приюта, да и сам Емельян Сосинский не скрывают, бездомному могут помочь с пропиской, то есть сделать полноправным членом общества, только через полгода пребывания в лагере. И только если не было ни одного срыва. Эти полгода выдерживают только 2% обитателей приюта.