Первомай шагает по Посаду

1 мая Сергиево-Посадский райком КПРФ отметил День международной солидарности трудящихся.

У памятника Владимиру Ульянову-Ленину на Красногорской площади состоялся традиционный митинг.

Выступали: секретарь Сергиево-Посадского РК КПРФ Александр Голуб, депутат городского Совета Владимир Ложкин и другие местные активисты.

Выступил и руководитель недавно созданной комсомольской организации.

Как пояснил Александр Голуб: "Эти ребята участвуют с нами в протестных акциях, которые мы ежемесячно проводим на территории Сергиево-Посадского района. Они работают в марксистском кружке, пытаются осознать чёткое понимание нашей риторики. С этими ребятами мы связываем перспективы и будущее..."

Выступавшие протестовали против ухудшения жизни трудящихся и пенсионеров, требовали остановить рост цен на продовольствие и услуги ЖКХ, говорили об ухудшении государственной поддержки образования и здравоохранения.

В принятой на митинге резолюции говорилось о смене социально-политического курса страны и отставке правительства, прогрессивном налоге и отмене закона о налогах на землю и имущество по кадастровой стоимости, а также  содержались требования принятия закона "О детях войны", восстановления льгот на проезд по Москве для подмосковных пенсионеров, против роста цен и тарифов, поборов на капремонт etc.

О сегодняшнем запрете на детские, но революционные имена, наподобие Даздрапермы или не менее актуальной Даздрасмыгды (смычка города и деревни), выступавшие промолчали.

В праздничном мероприятии приняли участие около 50 коммунистов и сочувствующих, не считая находившихся в автобусе ГУ МВД. Среди собравшихся были замечены директор Агентства по культурному и социальному развитию Сергиева Посада Денис Ахромкин, поэт Вениамин Глазер и краевед Исаак Марон.

В ответ на наши вопросы участники митинга отмечали, что при Советской власти в районной организации правящей партии числились 16 000 коммунистов. Сегодня насчитывается около 300 кпрфовцев.

Попутно высказывались сомнения в сохранении нынешней численности нынешней партии власти (около 2000 членов и сочувствующих в районном отделении "Единой России") при смене политического курса, однако не исключалось, что ячейка верных "тандемовцев" может сохраниться. Но станет ли она проводить схожие подобным митинги и шествия, пока неизвестно.

Если же доверять выводам академика РАН, зампредседателя ЦК КПРФ и председателя Комитета ГосДумы по аграрным вопросам Владимира Кашина. приводимым в газете ПОДМОСКОВНАЯ ПРАВДА, которую активно распространяли на мероприятии, то бедственное положение страны можно улучшить лишь подчинив Центральный банк РФ непосредственно президенту России, к тому возродив совхозы и колхозы, в частности, и плановое хозяйство, вообще.

Хотя подзаголовки  двухполосной статьи "Смена курса неизбежна" как бы свидетельствовали contra: "Рост почти не виден", "Угроза катастрофы", "Развивать точки роста", "Вперёд к невежеству", "Спасение заболевших - дело самих заболевших", "Вымирание продолжается", "Растут только цены и тарифы", "С нищетой в обнимку" и "Есть такая программа!"

О том же рассказал нам и депутат городского Совета Владимир Ложкин.

После митинга активисты прошествовали и возложили цветы к Вечному огню и памятнику Владимиру Загорскому-Лубоцкому.

Как обычно, в этот день погоды стояли тёплые, небо было голубое, купола - золотые, знамёна - красные.

Ничего не напоминало недалёкого будущего, описанного в первый год XXI века футурологом Калугиным Алексеем под названием "Больше хороших новостей" в сборнике "Время - назад!" 

(См. http://www.libros.am/book/read/id/110234/slug/bolshe-khoroshikh-novostejj )

Каковой рассказ предлагается с незначительными сокращениями для поднятия первомайского настроения пенсионеров и трудящихся. В том смысле, что могло быть и куда хуже.

БОЛЬШЕ ХОРОШИХ НОВОСТЕЙ

Утром Семён Сергеевич проснулся раньше обычного – нынче должны были принести свежий номер «Хороших новостей». На часах было без четверти семь, почтальон же ещё ни разу не приходил раньше восьми. Семён Сергеевич еще пару минут полежал, глядя в потолок, затем откинул одеяло и, кряхтя, поднялся на ноги. Накинув старый, протершийся на локтях халат, Семён Сергеевич прошел на кухню, наполнил водой чайник и поставил его на плиту, после чего направился в ванную...

Заваривая чай в стакане, Семён Сергеевич бросил в кипяток всего несколько крупинок заварки – чая в банке оставалось на донышке, а что за новости принесет сегодня почтальон, неизвестно. Случалось, хороших новостей не хватало и на куда более необходимые вещи, нежели чай. Так что приходилось экономить.

Разорвав пакетик из грубой оберточной бумаги, Семён Сергеевич высыпал в тарелку горсть серого порошка и залил его кипятком. Получившаяся овсяная каша по виду и на вкус напоминала крахмальный клейстер, но на завтрак вполне годилась. Тем более что и выбирать было не из чего.

Позавтракав, Семён Сергеевич вымыл тарелку, вернулся в комнату и включил старенький черно-белый телевизор. Рано утром смотреть по телевизору было нечего, но нужно же было как-то убить время до прихода почтальона. Оставив без внимания утреннюю зарядку, познавательный рассказ о том, как происходит деление амёбы, и фрагменты балета незабвенного Петра Ильича Чайковского, Семён Сергеевич остановил свой выбор на фильме «Подвиг разведчика».

Звонок в дверь прозвучал, когда советский разведчик Федотов, только-только взялся за создание в фашистском тылу предприятия по скупке свиной щетины, которая в скором времени должна была превратиться в золото.

Забыв о щетине и о разведчике, Семен Сергеевич схватил со стола приготовленные еще с вечера паспорт и пенсионное удостоверение и кинулся к двери.

– Доброе утро, – почтальон строго глянул из-под блестящего козырька форменной фуражки .  – Семён Сергеевич Вакулин?

– Да, – торопливо кивнул Семён Сергеевич и протянул паспорт и пенсионное удостоверение.

Проверив документы, почтальон вернул их владельцу.

– Распишитесь, – приказным тоном произнес он, протянув раскрытую книгу доставки, в которой галочкой было отмечено место, где пенсионер должен был поставить подпись.

Взглянув на неразборчивую закорючку, нацарапанную Семёном Сергеевичем, почтальон неодобрительно качнул головой, но все же открыл сумку и вручил причитавшуюся газету. Коротко козырнув на прощание, почтальон побежал вниз по лестнице.

Тщетно стараясь унять дрожь волнения в руках, Семен Сергеевич аккуратно расстелил четырехполосную газету на столе. Пять лет назад, когда Семен Сергеевич только начал получать «Хорошие новости», газета была восьмиполосной. Но с тех пор многое переменилось. К сожалению, далеко не в лучшую сторону.

Положив по правую руку маникюрные ножницы, карандаш, прозрачный трафарет и официальный справочник, в котором были приведены как позитивные, так и негативные значения ключевых слов и словосочетаний вместе с их оценкой в баллах, Семен Сергеевич приступил к изучению газеты.

На первой странице, как обычно, красовался портрет отца нации, настолько большой, что невозможно вырезать по трафарету даже улыбку. Фотоулыбка оценивалась в десять положительных баллов – не много, но хоть что-то, – а вот фрагмент улыбки не стоил ничего. Под портретом располагалось традиционное ежемесячное обращение отца нации к своему народу – буквы крупные, а строчки длинные. И так и эдак приложив прозрачный трафарет к тексту выступления, Семен Сергеевич убедился, что из него можно вырезать не более десяти-двенадцати слов, оцениваемых положительными баллами.

Но зато удалось выловить превосходное словосочетание «выдающиеся успехи», которое оценивалось аж в пятьдесят пять баллов. Однако, прежде чем резать газету, нужно было посмотреть, что напечатано на другой стороне листа, иначе окончательный баланс мог оказаться и со знаком минус.

На второй полосе газеты была напечатана большая статья известного экономиста, который в целом позитивно оценивал наметившиеся сдвиги в российской экономике. Проблема заключалась в том, что, как и любой другой эксперт, экономист нередко использовал слова двойственного значения, которые в зависимости от контекста можно было оценить и как положительные, и как отрицательные. А вырезать из текста прямоугольный кусочек размером со стандартную игральную карту и при этом сохранить контекст, в котором было использовано то или иное слово, было практически невозможно.

Повозившись какое-то время с длинной, путаной и невероятно противоречивой статьей экономиста, Семен Сергеевич сделал из неё всего четыре вырезки, общая сумма положительных слов в которых едва дотягивала до ста баллов.

Под статьей экономиста располагался большой военный репортаж. Фотографий было немного, но при этом ни одна из них не годилась  – слишком мрачные были лица и грустные глаза у солдат. При взгляде на них тоска пробирала до самого сердца и как-то совсем не верилось в то, что, как утверждал корреспондент, наши бойцы рвались в бой с ненавистным врагом, окончательная победа над которым была уже не за горами. Но в целом репортаж с мест боев был в высшей степени оптимистичным.

Беда заключалась лишь в том, что корреспондент то и дело использовал слова «число потерь», «раненые», «выведенные из строя», «потери в живой силе», «жертвы бомбометания» и тому подобные. Естественно, колоссальные потери несли вооруженные бандформирования, а наши доблестные воины продолжали свое победоносное шествие по освобожденным территориям, не обращая внимания на то, что за спиной у них тлеют очаги новых восстаний. Но, как ни крутил Семен Сергеевич прозрачный трафарет, ему так и не удавалось выбрать хоть несколько слов, из которых было бы ясно, кто кому нанес очередной сокрушительный удар.

В конце концов ему пришлось взять за основу выступление отца нации и стараясь, чтобы слова-минусы из репортажа с театра военных действий не забивали слова-плюсы из речи главы государства.

Закончив с первыми двумя полосами, Семен Сергеевич решил, что можно позволить себе немного отдохнуть, и сходил на кухню, чтобы заварить чай. На этот раз он сыпанул заварку в кружку щедрой рукой, и чай получился хотя и не ароматный, но достаточно темный для того, чтобы назвать его крепким. Выпив чаю с галетами, которые оказались настолько черствыми, что их невозможно было разжевать, не размочив предварительно в кипятке, Семён Сергеевич вновь взялся за «Хорошие новости». Впереди его ожидало самое приятное – третья и четвертая полосы газеты, на которых обычно не было ни слова о политике.

Настроение Семёна Сергеевича резко испортилось, едва только он увидел заголовок «Борьба с преступностью продолжается». Само собой, в статье речь шла о выдающихся достижениях органов правопорядка в деле искоренения преступности. Но опыт подсказывал Семёну Сергеевичу, что искать слова-плюсы в статьях, посвященных криминалу, было бесполезной тратой времени. И все же он добросовестно просмотрел статью, чтобы еще раз убедиться в том, что ни одного дополнительного балла выловить из нее не удастся. А вот колонка, посвященная краеведению, астрологический прогноз и сводка погоды позволили Семену Сергеевичу сделать вырезок сразу на триста семьдесят пять баллов.

Четвертую полосу занимали рекламные объявления и короткие заметки с информацией о театральных премьерах и вернисажах, так что на обратных сторонах вырезок, сделанных Семеном Сергеевичем с третьей полосы, набралось еще около трех десятков положительных баллов.

Смахнув на пол изрезанную газету, Семён Сергеевич принялся сортировать вырезки, суммируя положительные баллы.

К сожалению, на вырезках попадались и слова-минусы, но, подсчитав окончательный результат, Семён Сергеевич испытал небывалый прилив оптимизма. У него на руках имелось ровно семьсот тридцать два положительных балла! Это означало, что после уплаты двухсот сорока одного балла за жильё и вычета четырехсот тридцати баллов, которые следовало отложить на питание, у него оставался еще шестьдесят один балл! А поношенные, но все еще крепкие зимние ботинки, что давно уж присмотрел в магазине для малоимущих Семён Сергеевич, стоили ровно шестьдесят баллов!

Семён Сергеевич в возбуждении провел ладонью по лбу, суетливо, совершая массу ненужных движений, собрал вырезки в стопку, вложил их между страницами паспорта и начал одеваться.

Погода на улице была исключительно мерзкой. Видно, действительно что-то неладное происходило с природой: с неба сыпал мелкий дождик, а под ногами хлюпали лужи, на дне которых таился предательский лёд. Довершали неприглядную картину кучи собачьего дерьма на асфальте, между которыми можно было пройти, только проявив мастерство незаурядного танцора.

Но сегодня Семён Сергеевич ничего этого не замечал. До районной управы можно было добраться проехав две остановки на автобусе, но автобусы ходили так редко, что Семён Сергеевич решил, что быстрее дойдет пешком. Он шёл, втянув голову в плечи, запахнув старенькое, поношенное пальто и не вынимая руку из кармана, где у него лежали документы и вырезки из «Хороших новостей».

У окошка змеилась очередь человек в тридцать. Семён Сергеевич обреченно вздохнул и безропотно пристроился в хвост очереди.

Очередь двигалась мучительно медленно. Каждый пенсионер задерживался у окошка минут на десять, что-то терпеливо объясняя приемщице. Вначале Семену Сергеевичу было нестерпимо стоять, но после того, как за ним выстроился хвост длиною не меньше той очереди, что стояла впереди, он несколько воспрянул духом. Уж если люди, стоявшие  за ним, надеялись, что сегодня им удастся сдать свои вырезки, то у него и подавно были все шансы добраться до заветного окошка прежде, чем на нём появится табличка с убийственной надписью: «Приём закончен».

Без четверти шесть, простояв на ногах около семи часов, Семён Сергеевич наконец-то заглянул в окошко, за которым сидела приемщица – смурная девица неопределенного возраста с растрепанной прической и небрежно наложенным ярким макияжем, одетая в белую блузку и нестерпимо красную кофточку. Семен Сергеевич попытался приветливо улыбнуться, но, поскольку сил у него уже почти не оставалось, улыбка получилась несчастной и жалостливой, точно у нищего, протягивающего руку за подаянием.

 – Ну, давайте, что ли, – недовольно глянула приемщица.

Семён Сергеевич торопливо сунул в окошко свое пенсионное удостоверение и паспорт, в который были вложены вырезки.

Заглянув в пенсионное удостоверение и сверив номер паспорта, приемщица веером раскинула на столе перед собой вырезки и, вооружившись трафаретом, взялась за проверку. Семён Сергеевич с волнением наблюдал за происходящим. Он даже привстал на цыпочки, но ему все равно не было видно, какие цифры набирает приемщица на калькуляторе.

Проверка заняла чуть больше двадцати минут.

– Шестьсот пятьдесят два балла, – сообщила приемщица, возвращая документы.

– Как? – Семёну Сергеевичу показалось, что он ослышался.

– Шестьсот пятьдесят два балла, – повторила приемщица и принялась отсчитывать торговые купоны.

– Простите, – доверительно наклонился к окошку Семён Сергеевич. – Но, по моим подсчетам, выходит семьсот тридцать два…

– Считайте правильно, – решительно прервала его приемщица.

– Но я тщательно проверил…

Приемщица посмотрела на Семёна Сергеевича так, словно он пытался заглянуть ей под юбку.

– Вы что, думаете, я ваши баллы себе в карман положила? – с вызовом спросила она.

Семён Сергеевич с праведным возмущением отмёл саму возможность каких-либо злоупотреблений со стороны приемщицы. – Конечно же, нет! Но все же, – заискивающе улыбнулся он, – быть может, вы еще раз проверите?

– Вы видели, какая очередь за вами? – с укоризной посмотрела на Семёна Сергеевича приемщица.

– Совершенно верно, гражданин, – заворочался за спиной у Семёна Сергеевича старичок в старой болоньевой куртке и драном заячьем треухе. – Не задерживайте очередь. Девушка знает свое дело.

Следом за стариком зароптали и другие люди из очереди.

– Я все понимаю, – обратился к приемщице Семён Сергеевич. – Но всё же… Разница получается в восемьдесят баллов…

– А я здесь при чем? – пожала плечами приемщица.

Отсчитав купонов на сумму в шестьсот пятьдесят два балла, она выложила перед Семеном Сергеевичем несколько разноцветных бумажек с портретами Пушкина, Достоевского, Чехова и Толстого.

Зажав купоны в кулак, Семен Сергеевич вновь обратился к приемщице. – Но, может быть, вы объясните мне, как получилось, что мы с вами по-разному подсчитали количество баллов?

Приемщица вздохнула устало и безнадежно.

– Для оценки слов вы пользовались официальным справочником, выпущенным в марте этого года?

– Конечно...

Приемщица достала из стола брошюру и показала ее Семёну Сергеевичу.

– Это дополнение к официальному справочнику, выпущенное две недели назад, – объяснила она. – В соответствии с ним балльная оценка пятисот тридцати трех слов изменена.

– И как же теперь? – растерянно развел руками Семён Сергеевич.

Приемщица снова вздохнула.

– Десять купонов за брошюру.

В состоянии глубочайшей растерянности Семён Сергеевич протянул красную бумажку с портретом Достоевского. Получив в обмен брошюру с дополнениями к официальному справочнику, он вышел на улицу.

Медленно двигаясь по скользкому, грязному асфальту, Семён Сергеевич пытался подсчитать в уме, сумеет ли он с оставшимися шестьюстами сорока двумя купонами дожить до следующего выпуска «Хороших новостей». Он понимал, что изменения в официальный справочник были внесены вовсе не потому, что правительство хотело таким образом ущемить интересы граждан. Страна переживала сложный переходный период. И в том, что он тянулся уже не первое десятилетие, не было ничьей вины.

Как говорил в своем последнем обращении к дояркам и скотницам отец нации, «лучше трудное, связанное с лишениями и жертвами движение вперед, чем бесконечное и бессмысленное топтание на месте». Семен Сергеевич был согласен с отцом нации. Он был готов идти на жертвы. Но только что он мог сделать для своей страны, если купонов, которые он получил сегодня в районной управе, могло хватить на месяц только при том условии, если он полностью откажется от сахара, а цены на остальные продукты питания не взлетят вверх так же стремительно, как это случилось в начале осени?

И, кроме того, ему нужны были зимние ботинки. Пусть не новые, но такие, в которые снег не набивался бы через расползшиеся швы. Ботинки стоили шестьдесят купонов, которых у Семена Сергеевича не было.

Семён Сергеевич вздохнул. Он понимал и не роптал. Нынче всем было нелегко. И не было смысла искать виноватых, поскольку вина за то, что происходило в стране, в равной мере лежала на всех: как на тех, кто руководил ею, так и на тех, кто соглашался со всем, что они творили.

Что оставалось Семёну Сергеевичу, сжимавшему в кулаке тоненькую пачку разноцветных бумажек, которые, как он верил, должны были помочь ему протянуть еще один месяц? Только надеяться на то, что в следующем месяце в газете будет больше хороших новостей и он наконец-то сможет набрать столь необходимые баллы, чтобы купить ботинки. Пусть не новые, но еще крепкие.

    Текст, компиляция, фото и видео Анатолия Северинова