«ЦЕРКОВНИК»
В советское время существовал дефицит и на религиозную литературу. Во-первых, она была запрещена, во-вторых, если любая хорошая литература была «в дефиците». В избытке была только пропаганда и агитация. А на религиозную литературу был большой спрос: и не только у верующих, во многих семьях считалось признаком культурности держать на книжной полке Ветхий или Новый завет. Запомнилось дело, как его тогда назвали «Церковника».
Начало 1970-х. По поступившим сведениям на территории Лавры активно реализуются из-под полы библии. Совершает это невзрачного вида гражданин с парой объемистых сумок. Делаем у него контрольную закупку. Определяем, что библии переплетены кустарным способом, да и печать не качественная, хотя текст с ятями, и дата издания ещё дореволюционная. Мы за этим гражданином понаблюдали, определили, что он принимает заказы, чуть ли не на оптовые партии. Явные признаки преступления, предусмотренного статьёй 162 УК РСФСР: занятие запрещенным промыслом.
Мы фотографируем покупателей, фиксируем весь процесс скупки, задерживаем преступника в момент продажи, при нём было около 50 экземпляров библий.
Оказалось, что гражданин, назовём его – Герасимов, живет в Москве, имеет высшее образование, имеет связи в типографиях. В государственных (а тогда других и не было) типографиях нелегально печатались листы библии, а дома этот гражданин на старом немецком переплетном станке изготавливает тиснение, переплёт под старину, и получается книга, которую неопытный человек не отличит от изготовленной в типографии. На фотографии он показывает мне, как изготавливал свою продукцию на старом переплетном немецком агрегате. Скромный такой предприниматель по сегодняшним меркам. Мы проводим обыск, и обнаруживаем 14 сберегательных книжек на предъявителя, причём на каждой книжке примерно по 10 тысяч рублей. И не мудрено: одну библию Герасимов продавал по цене от 30 до 50 рублей. Для сравнения у меня, как у начальника ОБХСС, зарплата была 140 рублей в месяц, а наши опера получали 105 рублей в месяц.
Его же преступление наказывалось тогда исправительными работами на срок до одного года или штрафом до 200 рублей. В значительных размерах и особых случаях: до 4 лет с конфискацией имущества. Уголовное дело возбудили, а Герасимова выпустили, ожидай, мол, суда на свободе. А он говорит нам на прощанье: - Ребята, даже если меня осудят, я выйду и всё равно буду этим делом заниматься. Это дело чистое. А главное, прибыльное. Такими были предприниматели в СССР. И коррупция нередко была единственно возможным средством внедрения рыночных отношений в плановую экономику. Против законов природы бороться бессмысленно. Об этом свидетельствовала и укорененность коррупции как организатора теневого рынка. Как только тотальный котроль ослабевал, коррупция расширялась.
ХИЩЕНИЯ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ
В Сергиевом Посаде было несколько ведущих предприятий: ЗОМЗ, ЗЭМЗ и ряд других, которых сотрудники ОБХСС не касались. В оперативном отношении эти предприятия «обслуживало» 4-е Управление 8-го главка, так называемая, спецмилиция. Профилактикой и преступлениями на всех остальных предприятиях занимался наш отдел. Не буду говорить, что хищения имели место на всех заводах, но судя по тому, что становилось известно ОБХСС, это предположение можно распространить на большинство предприятий.
Где возможно хищение? Там, где можно создать излишки. Или так «задокументировать» расход дефицитных материалов, что никакая ревизия кражу не обнаружит.
Хотьково. Завод Электроизолит начало 1970 годов. Кто только в то время не пил в округе электроизолитовский спирт. Предполагалось, что понемногу тащат все, но оперуполномоченный ОБХСС Анатолий Михайлович Жуков получает информацию, что на заводе налажен канал хищений. Причём через гражданина, скажем, Кривошеева, который работал там экспедитором, проходят целые партии жестяных 20-литровых коробов со спиртом. Но реализация происходила не частным порядком - бутылками среди знакомых, а целыми коробами. После тщательной разработки было установлено как создаются излишки, как они похищаются и как они реализуются. Схема при всех хищениях одна, технологии разные. Кладовщики создавали излишки спирта, готовили партии к вывозу с предприятия. Мы установили адрес, установили двух перекупщиков, и задержали автомашину с похищенным. Тут же проводим обыск у Кривошеева. В доме ничего не обнаруживаем, специальными щупами исследуем огород и находим закопанные короба со спиртом. Сказать, что руководитель этой воровской цепочки жил богато, нельзя. Всё, что он нажил – мотоцикл с коляской. Даже автомобиля не было.
Подобные группы расхитителей, образовывались на предприятиях как правило случайно. Обыкновенные люди, которым не хватало денег, использовали безалаберность, безотчетность, безконтрольность, находят лазейки и принимаются наживаться.
Но бывали и совсем другие дела. Подобное тому, что пришлось вести на ЗФ ВНИПП в Лозе.
ЛОЗОВСКОЕ ДЕЛО
Это дело возникло не в результате оперативных разработок, а как последствия жалоб и резидентных проверок. Завод и НИИ в Лозе были градообразующими предприятиями, и тогдашнему руководству следует сказать большое спасибо, за то что ими было сделано очень много для существования этого посёлка. Я хорошо помню это дело. Большинство людей тогда недоумевали, не понимали, как такое могло случиться, не могли поверить, как руководство предприятия могло на такое пойти… тем не менее это случилось. Начались проверки: приехали проверяющие из народный контроля, затем из партгосконтроля уже на союзного уровня. Я присутствовал на этих совещаниях и слышал серьезные вопросы, которые задавались секретарю парткома, директору…
Ответы были достаточно невнятны. Даже я, тогда молодой человек, не очень разбирающийся в организации промышленного производства, понимал, что ответы на вопросы куда дели деньги: да мы вот это покупали, и то… - не соответствоали правде. В Лозе всё началось с шариков, которые начали поставлять в одну из союзных республик, где наладили производство очень модных и, естественно, дефицитных шариковых ручек. Там были и разбазаривание денег, предназначенных для организации питания рабочих молоком на вредном производстве, расходы средств, предназначенных на производственный инвентарь, детский сад и тому подобное.
Растрата денег для социальных нужд.
Могу предположить, что это были не те люди, которые только и набивали свои карманы, возможно, деньги уходили куда-то ещё, наверх.
Первым секретарем Загорского горкома тогда был Владимир Кондратов, наверное, он рассказал бы больше об этом деле. О секретаре парткома Зейферте и главном бухгалтере Ложкине, которого я арестовывал. Они были не уголовники. Начинали, думая, что делают благое дело, обходя устаревшие законы, дальше – больше. И потом уже человек возносится от своей безнаказанности, считает себя царем и богом… Я присутствовал на совещании в Лозе, которое вёл заместитель председателя совета министров РСФСР Алексей Михайлович Школьников. Суровый человек. «Куда вы девали деньги?» Главный бухгалтер отвечает, что детям приобретали подарки… Школьников грозно: вы считаете, наше государство не может обеспечить детей?!..
Мы вели оперативные разработки, а дело вел следователь нашего Главного управления Комиссаров. Дело длилось долго, больше года. Его приостанавливали, потом опять запускали…
Мы не знали о подобных делах в стране, но для Московской области, а тем более, нашего района, Лозовское дело стало потрясением. Суммы причиненного ущерба я сейчас назвать не могу, но статья 92, часть 2: «Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путём присвоения или растраты либо путём злоупотребления служебным положением по предварительному сговору группой лиц». В то время одна из самых серьёзных статей.
На меня это дело наложило отпечаток. Два раза мне пришлось задерживать для ареста директора. Был трагический момент, когда у него умер близкий родственник. Директор жил в коттедже, у него собрались родственники на поминки, а тут приехали мы.
Он был сильный человек, увидел меня, я кивнул головой, он всё понял. Вернулся в дом, вскоре вышел, не сказав ни слова сел в нашу машину…
Вспоминая те уголовные дела, могу сказать, что они были «детскими шалостями» в сравнении с экономическими преступлениями наших дней.
С тем, что творится сейчас.
Лозовское дело было показательно: партийные и советские органы сдали руководителей такого ранга, который входил в номенклатуру и уголовному преследованию, как правило, не подвергался. Видимо обстановка не располагала, к тому же было не мало жалоб от рабочих и служащих.
Уже потом, когда директор освободился, и работал в Лозе простым инженером, я с ним как-то встретился. Приехал в Лозу, уже будучи начальником УВД, вышел из машины, смотрю: он стоит, курит. Подошли друг к другу, поздоровались, поговорили, как дела.
ТРИКОТАЖНАЯ ФАБРИКА
На этой фабрике было не много крупных дел, но хищения происходили по тем же классическим схемам. Создавались излишки шерсти. Шерсть имеет свойства впитывать влагу, набирать вес, и «специалист» создает усушку, утруску, и излишки, которые похищает.
В конце 1960-х годов в снабжении трикотажной фабрики имени Розы Люксембург работал, назовём его, Сахаровский. Переправлял краденное через проходную, а на проходных подчас стояли люди, которые были не против выпить или заработать левые деньги. Если же с вахтёрами договориться не получалось, подделывался пропуск на вывоз. И в нелегальной продаже появилось большое количество бабин с шерстью.
Я не называю следователей, которые вели то или иное дело, потому что в нашей службе многие дела вели вместе. Это дело было поручено и начинал вести Касьмин Валентин Павлович. Он после меня был назначен начальником ОБХСС, потом работал моим заместителем.
Валентин провёл очень большую работу, отследил связи, каналы сбыта, и когда «клиент созрел», было решено взять воров с поличным. С фабрики выехал грузовик с краденым, его вели и задержали в Пушкинском районе, чтобы разговоров, которые неизбежны среди случайных свидетелей, не стали достоянием фабричных расхитителей.
В очередной раз удивились большому количеству «излишков», и подумали о том, что социалистический учёт поставлен не должным образом. Хищения не отражались на выполнении соцобязательств, перевыполнении планов. Как будто система была специально создана для воровства. Не было жесткого контроля, как это заведено у частного предпринимателя. Если раньше народ воровал у государства, то сейчас наоборот. Путём различных комбинаций похищается заработанный народом прибавочный продукт. А частник у себя воровать не станет, и сделает всё возможное, чтобы рабочий у него ни гроша не увёл.
Сахаровский рассказал, что шерстяные полотна сбывает в магазинах Москвы. Сахаровский рассказал, что шерстяные полотна сбывает в магазинах Москвы. Но мы не прослеживали всю цепочку. При существовавшей тогда бумажной волоките дело бы затянулось на года.
Надо было посылать запрос в областной главк, оттуда бы писался запрос в Московское управление… Тут бы к тому времени всё растащили.
И нам надо отчитываться. Год заканчивается: где завершенные дела по таким-то преступлениям? Социалистическая система и в наших милицейских делах проявлялась не лучшим образом. На предприятиях, как тогда говорили, «план по валу, вал по плану». Мы работали не по плану, но времени операм хронически не хватало. Опять же, если прошлый год мы завершили с показателями «20 преступлений по спекуляции», то в этом году должно быть не хуже. Вынь да положь столько же раскрытых дел, а лучше - больше. Иначе спрашивают: почему вы стали хуже работать?
Сахаровского взяли, все каналы обрезали. Он не отпирался, всё было задокументировано, причём с фотографиями. Думаете, хищения прекратились? Как бы не так! Обматывались, кидали Бабины через забор. Отходов было много, и предприимчивые люди их собирали, все эти ниточки, мотали клубки. Все тогда вязали.
А шерсть была хорошая, пахла настоящим мериносом. Мы проводили рейды, всё затихало на время, потом начиналось снова.
Опасность преступлений связанных с злоупотреблениями, хищениями и тем более – коррупцией, несравнимо опаснее обычных уголовных преступлений. Обыкновенная уголовщина – убийца, маньяк, грабитель, вор – они, как правило, действуют в одиночку, чтобы свои же не выдали. Но его всё равно ловят и отправляют куда следует. Если же речь идет о тех же хищениях на производстве - это, как правило, преступления совершенные под прикрытием системы, и обязательно групповые. И люди, попадающие в эту паутину, иногда до последнего момента не знают, что они совершат этот шаг в пропасть. Его приглашает группа деловых людей, скажем, на день рождения, он приходит, а там уже ведутся такие разговоры… И что ему делать: встать и сказать «вы все тут жулики и воры»? Так не бывает. Он это подумает про себя, но не скажет. Подобное случалось со многими фигурантами дел, которые я вёл.
И ещё раз хочу отметить, что простые люди не виноваты. Они работали на «Скобянке», на «Трикотажке», в Лозе, везде – при той системе, и они же были вынуждены пользоваться услугами той системы хищений и злоупотреблений, чтобы выжить, чтобы накормить семью, детей. Если им в дверь звонила соседка и предлагала дефицитные продукты или товары, то все знали, что их достали с фабрики или черного хода или из-под прилавка магазина, но никто не кричал: караул! Милиция! Все говорили: Спасибо тебе, соседка, будет, чем под Новый год полакомиться. И ещё умилялись: какой хороший человек!
Эта система создалась сама собой, и создавалась всеми, кто выживал, пользуясь её «благами». Это была поголовная система выживания, основанная на воровстве и беззаконии. Из трех сотен миллионов советских граждан эта система тотального дефицита не затронула очень незначительную часть.
Работая в ОБХСС, я часто задумывался, какое же у нас богатое государство. Вот рейд на мясокомбинат. У кого и где только не спрятано мясо! Даже неловко говорить, куда это мясо запрятывали, чтобы пройти через проходную. И через забор кидали, и в машинах вывозили. Я не говорю о тех, кто воровал грузовиками или эшелонами по налаженным каналам, речь идёт о «несунах». Тот же молокозавод. Сколько раз там меняли охрану! И несут с работы, всё равно несут. Считать их преступниками? Он же вроде не для продажи несёт, а чтобы накормить семью. В магазинах ничего нет, денег едва хватает от зарплаты до зарплаты.
РЫНОЧНАЯ МАФИЯ
Рынок - это очень сложное предприятие. И это была мощная преступная организация, где всё рассчитано и спланировано: своя разведка, свои перекупщики, распределители мест и так далее.
В 1960-е годы рынки были заполонены лицами «грузинской национальности». Это были группировки, котролирующие рынки, и мы проводили с ними определённую работу. К местному населению они относились пренебрежительно, товары были зачастую некачественные, покупателей обсчитывали. Мы выходили на эти группировки, которые, как и сейчас, вероятно, перекупали товар и спекулировали.
Что они делали: на трассах останавливали белорусские фуры, скажем, с огурцами и в ультимативной форме предлагали, к примеру, три рубля за килограмм. Здесь они нанимали девчонок стоять за прилавком, и цену выставляли уже в два раза большую. По тем временам это было преступление.
И вот однажды в ходе одной разработки мы отследили цепочку и приехали на Рижский рынок, где тоже торговала «наша» грузинская группировка. Но нас они моментально «срисовали», мы только приехали, не успели оглядеться, как к нам уже подходят и говорят: ребята, у нас все бумаги в порядке, всё нормально, вам тут делать нечего. Мы идём к коллегам, они разводят руками: мы тоже всё о них знаем, а доказательств нет.
Пытались связываться с братскими органами правопорядка: отбираем партию арбузов, получаем показания, что арбузы из Грузии, которые там не растут по определению. Посылаем запрос в их район, откуда они якобы привезли товар. Едва ни через год, на очень плохом русском языке нам отвечают, что да, мол, установлено, что такой-то имеет большой приусадебный участок на склонах Эльбруса, где выращивает свои замечательные арбузы.
В то время мы этих торговых людей просто «изымали». Приходили на рынок, приглашали кавказских хозяев загорских продавщиц, и говорили, чтобы завтра этих хозяев тут не было. Начинают артачиться, требуем паспорт. А у них документов никогда с собой не было. Мы их
отправляем в спецприемник. Они посидят дней десять, и улетают на родину. Возможно, тут можно усмотреть связь и с Московской олимпиадой 1980 года, но к концу 1970-х годов грузинов с рынков вывели. Потом рынки заполонили другие этносы. Сейчас в основном торгуют азербайджанцы. Они всегда конкурировали с грузинами, а сейчас, похоже, воцарились безраздельно. Армяне не торговая нация. Это труженики, ремесленники, обувщики. А эти ребята, очень деловые, очень толковые в организации торговли. Это ведь не просто так: стоишь и поплёвываешь. Надо знать, где скупить, как продать, где хранить, кого подкупить. И всё у них крутиться, всё отлажено как часы.
Правительство Москвы приняло решение о запрете торговли на рынках лицам других национальностей. Что-нибудь изменилось? А эти волны докатываются с тех ещё времён. И до сегодняшнего дня справиться не могут. То есть можно, конечно, запретить рыночную торговлю, но давайте заодно и магазины позакрываем, ведь там тоже обвешивают и незаконно наживаются.
Нельзя их выгонять. Наши люди к торговле приспособлены меньше. Менталитет другой. Пусть они торгуют, другое дело: наладить контроль и соблюдение законности. Рыночные проблемы требуют другого мышления, не милицейского, а государственного масштаба.
ОБХСС – не занимался организацией торговли. Мы опера. Вы нам напишите законы, как надо, а мы словим тех, кто делает как не надо. Вот кто устанавливает правила, с тех и следует спрашивать. Иной раз и думаешь, это непрофессионализм, или нежелание, или корыстная незаинтересованность в упорядочивании торговли. Это очковтирательство. Работа на публику, чтобы показать. Видите, как мы боремся с «рыночной мафией»? А то, что на рынках цены такие, глаза закрывают. А цены такие потому, что нет конкуренции. Нет выбора. Потому что система диктует цены.
СТРОИТЕЛЬНАЯ МАФИЯ
Все строительные организации – подрядчики, субподрядчики, были объединены в тресты. В Загорском районе был трест № 15. А те времена, я напоминаю, потому, что молодежь сейчас не то, что не верит, а даже представить не может, как такое возможно: итак, те времена характеризовались нехваткой во всём. И в строительстве, конечно. Чтобы купить тысячу штук кирпича надо было пройти такие круги «деловых людей» или столько переплатить… Но тем не менее, строились и дачи, и дома, и гаражи. Откуда шёл кирпич, цемент, бетонные плиты? Работала определённая система доставки.
Мелкие деятели: прорабы, водители - имели связи на предприятиях, имели связи, сбывали излишки.
Чтобы подписать «процентовку» – была такая форма № 2… Её должны были оформить, подписать, что свидетельствовало о сделанной работе. Там указывалась стоимость, подписывали сдающая и принимающая стороны. Ну, копают траншею, закладывают туда бетон и кирпич, кто будет потом проверять, сколько там зарыто стройматериалов? И денежки уходят.
Были и хищения по подставным лицам. В денежные документы вписываются фамилии подставных, которые никогда там не работали.
Подобное происходит и сейчас, только иначе. А масштабы и глубина процесса несоизмеримы с происходящим в те далёкие годы. Сейчас уже при составлении сметы строительства закладываются расходы на взятки и откаты! А потом руководство делает удивленные глаза и недоумевает: почему у нас такие дорогие квартиры? Да, потому, что в разрешительно-контролирующие инстанции ушла львиная доля строительных расходов! Столько-то этому, столько-то тому…
Врач принимает больного: фамилия, имя, где работаете? Токарь? Ну, ладно…
А если прорабом на стройке, то - это уже полезное знакомство. Дефицит порождал извращенные отношения между людьми, вынуждал к поискам «нужного человека», и «дружеским отношениям: ты – мне, я – тебе». Система тлетворно действовала на миллионы советских граждан. И граждане, приспосабливаясь к этой системе, теряли нравственные ориентиры.
КОРРУПЦИЯ
Она была всегда, но в советские годы имела другие свойства. Чтобы что-то получить, что-то заиметь, необходимо было войти во властные структуры, в том числе и правоохранительные. Но масштабы и глубина были несоизмеримы с размахом нынешней коррумпированности этих структур. Что можно было сделать за взятку в то время: закрыть глаза на нарушение очереди за квартирой, можно было сфальсифицировать какой-нибудь документ для приобретения автомобиля или мебельного гарнитура.
К своему стыду признаюсь, что мы не раскрыли ни одного преступления, связанного со взяточничеством. Не потому, что мы не умели. Эти преступления не часто расрываются, их очень трудно раскрыть. А на районном уровне и подавно.
Была мелкая фабричонка в районе Каляевки, работал на ней один бухгалтер, когда его брали с поличным, испугались, что руку оторвали, а он оказался без руки с протезом… Но какая там была взятка, такие копейки! Не то, что сейчас – мешками уносят.
В то время коррупция была завуалирована под нашу идеологию. Мы также злоупотребляли своим служебным положением. Простой человек не мог просто так пойти и купить в магазине те же стройматериалы, а приближенные к власти могли. Нет, мы не воровали, наоборот, были уверены, что так положено. А ведь это были злоупотребления! Зайти с черного входа, отовариться дефицитом, не доступным простым гражданам. Это и порождало коррупцию, те же хищения, потому, что наши визиты с черного хода развязывали руки всем этим завмагам, завскладам.
Подразумевалось, что ты можешь позвонить и сказать, что тебе нужно то-то и то-то. И тебе это достают, продают, и ты не задумываешься, что большинству людей подобный сервис и не снился, а многим и товары, которые тебе достаются по телефонному звонку, не снились. С другой стороны, если начальник милиции будет стоять в очереди за колбасой или водкой, народ скажет: он что – дурак? Не может отовариться без очереди?
И получается, что хочешь быть порядочным человеком, но поставлен в такие условия, что поневоле злоупотребляешь своим положением. Я много думал о честности в то время. Пришёл к выводу, что следует разделять честность по отношению к себе: наверное, каждый может сказать, что перед собой он полностью честен. Если говорить о близких и родных, твои отношения и действия можно назвать получестными. А честность в отношении общества или государства… Изначально честных людей вообще не бывает. Но честность по отношению к системе я бы назвал совсем нечестной. Потому, что нельзя жить в системе и быть честным. Социалистическая система заставляет человека быть нечестным.
И ещё у нас всё «забалтывалось». Принимались постановления партии и правительства об усилении борьбы с мелкими хищениями, со взяточниками и «несунами». Но эти постановления ничем не подкреплялись. А для борьбы с экономическими преступлениями, должны быть экономические подходы, соответствующие выкладки. А тогда как было: плохо? Воруют? Значит, милиция виновата! Куда она смотрит? А куда смотрит милиция, туда же, куда и все. Милиционеры и их семьи, такие же люди, они покупают продукты питания и прочие товары в тех же магазинах, где ничего нет или огромные очереди.
Помню мы, ещё молодые опера, сидим в парке и думаем, где бы денег заработать? И вот мечтаем, а не взять ли нам в колхозе подряд, арендовать несколько соток, сажать картошку, выращивать и сдавать в райпотребсоюз. Вот так мы жили. Зарплата 96 рублей - у опера, 140 рублей – у начальника ОБХСС. За такие деньги честных тружеников надо было ещё поискать. А рабочий за станком, или конструктор за кульманом, как может прокормить семью? Напильник домой унесёт или карандаш? И большинство людей, которые не трудились у «кормушки», так и мыкались, бедолаги. За ковёр или мебель, или деликатесы к празднику переплачивали не по своей воле. Социалистическая система как будто специально подталкивала людей к нарушению законности. И они ни в чём не были виноваты. Их такими делала система.
Я знаю людей, которые в силу своей алчности организовывали преступные группы, похищали госсобственность в крупных размерах. Но простых людей я никогда не считал преступниками, только жертвами системы.
Даже Леонид Ильич Брежнев в своей, написанной другими книжке, рассказывает, как, будучи студентом, подрабатывал и приворовывал какие-то продукты. По нынешним представлениям, Брежнев давал нам сигнал: ребята, так и живите.
***
Это касалось и других вопросов, той же борьбы с пьянством, тунеядством. Лозунги, призывы, постановления. Во времена Андропова начались отлавливания «прогульщиков» в магазинах, в кинотеатрах. Люди онемели.
Во времена Горбачева, в период борьбы с пьянством и алкоголизмом, когда на свадьбы или поминки нельзя было купить спиртного, в милицию звонили и доносили: там свадьбу гуляют, выпивают, примите меры. Отвечаю: сейчас пошлю наряд. Никогда никого не посылал. Не хотел заниматься глупостью. Не хотел брать на себя роль жандарма.
Помню, на вокзале задержали одного ответственного работника из нашего города. Он ехал с совещания из Москвы, после которого они выпили по рюмке коньяка. Задержали, сообщили, человек поплатился работой и здоровьем.
Уверен, всё это делалось неспроста. Группы людей в верхах, используя промашки социалистической системы, организовывали подобные кампании, чтобы наживаться или приобретать политический капитал. И всё это делалось за счёт государства, за счёт людей.
***
Лобачев Василий Николаевич был начальником милиции более полувека назад. Он умер в 1958 году. А мой тогдашний водитель перевозил многих начальников. И как-то я задал ему вопрос:
- Николай Васильевич, ты с пятью начальниками милиции работал, как считаешь, кто из нас самый порядочный! Он отвечает, не раздумывая: - Лобачев.
- Почему? - спрашиваю.
- Он был настоящим коммунистом!
Поневоле задумаешься после таких слов: а что же остальные?...
Записал Анатолий Северинов, фото из архива Анатолия Русакова
Добавить комментарий