7. «ОБОРОТНИ»
В восьмидесятых годах заместителем начальника УВД по оперативной части, потом эту должность назвали «начальник криминальной милиции», был Севринов Валерий Геннадьевич. Интересный человек. Мне он нравился. Строгий. Но без строгости в нашем деле нельзя. А еще он был очень дотошный.
Каждую версию, каждый эпизод мог шлифовать, проверять много раз, исследовал неотступно, пока всё не станет абсолютно прозрачным.
Я – человек немного поверхностный. Но, будучи начальником уголовного розыска, то есть, находясь в подчинении у Валерия Геннадьевича, многому у него научился. По крайней мере, научился не суетиться, досконально заниматься каждым человеком, каждой малозначительной деталью. Потому, что бывает, из какой-то мелкой детальки вырисовывается кошмарное преступление.
Одно убийство раскрыли благодаря окурку, брошенному на вокзале. Там сигарету прикурили от подожженного автобусного билета. Окурок принадлежал убийце. Предположили, что и обгорелый билет тоже. Выяснили, откуда
приехал. Остальное было делом техники. Но это так, присказка.
В конце семидесятых – начале восьмидесятых годов теперь уже прошлого века по центральным областям прокатилась волна страшных грабежей. В Ярославской, Калининской, Владимирской, Московской областях грабили богатых цыган или подпольных коммерсантов. Рассчитывая, что «левые дельцы» не станут заявлять.
Брали сумасшедшие деньги. Сопротивлявшихся убивали.
Банда была неуловима. Они были первые, их тогда так и назвали, «оборотни». Но они были не из милиции, а только использовали милицейскую форму, документы. Представлялись сотрудниками: майор, два старших лейтенанта, два младших, обязательные понятые. Предъявляли постановление на обыск, если ничего не находили, пытали, убивали. В банде было человек десять. И долгое время их не могли взять.
ЧЕМОДАН
В то время на площади перед Лаврой работал фотограф, назовем его, Ахтырский. Хороший фотограф. Ему помогала жена. Они жили в Пушкинском районе.
И вот нам сообщают об убийстве Ахтырских. Перед смертью их пытали. Жену задушили. А его, привязанного к батарее отопления, забили железной трубой.
В доме всё было перевернуто. Полностью раскурочен холодильник. Искали деньги.
Пропали вещи: дорогие шубы, ондатровые шапки. И три чемодана, один из которых особо приметный.
Объявляется всесоюзный розыск. Шлют ориентировки. У каждого опера под стеклом лежит фото этого особенного чемодана. Всё без толку.
А тут происходит кража на Загорской меховой фабрике. Умыкнули несколько сотен норковых шкурок. Мы проводим оперативные мероприятия, в результате которых выходим на симпатягу по кличке «Балабол». Парень когда-то работал на этой фабрике, а мы уже поняли, что был замешан кто-то из своих, знающий, как отключить сигнализацию, как залезть, как вытащить.
«Балабол» был замечен в мелком хулиганстве, кому-то лицо разбил в ресторане. Поэтому мы его приглашаем, беседуем и задерживаем. И вот сидит он у нас и заметно переживает. Отчего бы это?
В результате оперативных мероприятий выясняем: причина «балаболовых» переживаний кроется не в норковых шкурках, а в каком-то чемодане, что спрятан у него дома.
Едем к нему домой, и изымаем чемодан, соответствующий ориентировке по семье Ахтырских. Сообщаем в Москву.
Вы не поверите: уже через двадцать минут приезжает бригада ГУУР МВД СССР. Это главное управление уголовного розыска всей страны. Из Москвы они, конечно, не могли так быстро добраться, наверное, были в Пушкинском районе.
Полковник, известный на всю страну розыскник, спрашивает: - Что у вас?
- У нас чемодан.
Тут же доставляют родственников на опознание.
- Да, - признают они. – Тот самый чемодан.
Очень необычный был чемодан, второго такого не найдешь.
ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ
Начали раскручивать. Между делом раскрыли кражу на Загорской «меховушке». Шкурки тоже нашли в чемоданах, только в другом месте.
Москвичи, конечно, помогали, но основная работа легла на плечи Валерия Геннадьевича Севринова. Он за двое суток, что называется, «расколол» двоих, взятых по горячим следам. Убийство Ахтырских было раскрыто. А потом оно, как снежный ком, потащило за собой такую вереницу…
Москва забрала у нас дело. «Вы мелковаты для этой бандгруппы». Сначала дело забрали в Главное управление внутренних дел Московской области, потом и они оказались «мелковаты». Передали дело в ГУУР МВД. Раскрыли несколько десятков жутких разбойных нападений по всей стране.
Их главарь был родом из-под Краснозаводска. Вор в законе. Проживал в московской гостинице «Космос» и выдавал себя за чемпиона мира по боксу, на которого был очень похож. Любил ходить в форме полковника Военно-Воздушных Сил. Это его была идея создать банду переодетых милиционерами.
Главаря «оборотней» и главного «палача» расстреляли. Другим дали лет по восемь-десять.
Шестеро подручных, стоявших «на стреме», когда главари расправлялись со своими жертвами, отсидели и вернулись в Загорск в разгар перестройки. Бывшие «шестерки» из банды «оборотней» стали костяком знаменитой «Бригады».
8. БРИГАДА
С началом кооперативного движения и всевозможных экономических реформ в Загорске появились бандитские кланы: «северские», «гостиничные»… Братва делила территории, «крышуемых», доходы.
А над всеми стояла Бригада.
В музей милиции я сдал их фотографию. Интересная была группировка - четырнадцать человек, которые в начале девяностых буквально захватили рули городской экономики. Они «вошли» практически во всё: в управление заводами, контроль над торговыми точками, ресторанами, общепитом и развлекательными заведениями.
Их лидеров мы знали не то, что в лицо, знали, чем они дышат. Вся информация стекалась ко мне, тогда уже заместителю по оперативной части, давно усвоившему, что вор должен сидеть в тюрьме.
Мы были, наверное, немножко другого замеса, нежели сегодняшние милиционеры. Тактика была другая. И стратегия.
Всех «бригадистов» я вызывал и говорил:
- Дружок, видишь эту фотографию своей бригады? Можешь засекать время, и начинать считать с какой скоростью каждый из вас отправится в места не столь отдаленные, сколь малонаселенные. И тебе подберут местечко. Уверен, оно тебе не понравится. А если хочешь выбрать местожительства сам, лучше уезжай. Я не стану просить тебя «завязывать» с бандитскими делами. Понимаю, это выше твоих сил. Но жить здесь ты не будешь. Посадим.
Конечно, просто так мы никого не сажали. Только за дело. И непременно предупреждали тех, от кого ждали криминала, кого знали, как потенциального преступника: «Лучше уйди от дел по-хорошему».
Двое из четырнадцати уехали. Они остались в живых.
ДВОЕ ИЗ БРИГАДЫ
Один отправился в Москву. Устроился в большую престижную гостиницу, где сошелся с интересными людьми. Естественно, ворами. Но ворами такого масштаба, что вся прошлая жизнь показалась ему детским набегом на соседский огород.
Он уехал в Австрию. Провернул там с «большими специалистами» несколько операций, после которых стал совладельцем солидного банка. Лет через десять вернулся в Россию и стал правой рукой одного ведущего политика, который и сейчас мелькает в телевизоре.
Второй ушел в бизнес. Ему стало интересней делать деньги своим умом, нежели отнимать у других. Свои же поставили его «на счетчик», он рассчитался. Потом, владея парой магазинов, которыми завладел не по-хорошему, начал подниматься. Платил бандитам. Потом начал платить налоги.
Он стал человеком. Я его иногда встречаю. Ездит на «Мерседесе», имеет прибыльное дело, ведет честную жизнь.
КОНЕЦ БАЛБЕСА
Бригада была сплоченной жестокой командой. В течение года – двух мы посадили половину. В последующие годы остальных…
Иные, отсидев большие сроки, вернулись, но ни один не остался в живых. Слопали друг друга, как пауки в банке.
Одних застрелили. Двоих взорвали. Последнего зарезали. Самого красивого и самого, если можно применить к бандитской профессии это слово, доброго.
Он жил как-то безалаберно. И кличка была у него «Балбес». Фигура потрясающая, можно было ваять Геракла, но ум соответствовал кличке. Девчонки в него влюблялись и укладывались штабелями. Из-за подружки он и погиб.
Восемь лет отсидел за разбой. Уже вольным познакомился на поселении с симпатичной девчонкой, тоже отсидевшей. А она «принадлежала» одному из паханов.
Когда совсем «откинулся», Балбес её украл, и привез в Сергиев Посад. Жили на Клементьевке. Недолго, но счастливо. Выпивали, но не воровали.
И в один неудачный день он приходит домой, а там сидит тот пахан с братвой. На глазах у Балбеса девочку зарезали, а потом зарезали и его самого.
Государство «заморозило» смертную казнь. Но есть такие преступления, когда «заморозка» только во вред… Об этом в следующий раз.
На снимке 1984 года учения по захвату особо опасных преступников. По должности начальник уголовного розыска, руководил группой захвата. Первый справа - Севринов Валерий Геннадьевич, рядом в кожаном пальто я. И инструктируемая группа: кинологи, автоматчики, снайпера…
9. ВЫСШАЯ МЕРА СОЦИАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ
Самые страшные преступления совершают маньяки. Они больные, но ведут себя как нормальные люди, пока у них в голове не «щелкнет». Остается только сочувствовать сегодняшним операм, потому что преступления маньяков раскрывать сложнее всего. А если это не серийные преступления, то их раскрывать еще труднее.
В конце 1980-х красивая девочка, студентка, проживающая в «Загорске-7», ехала с занятий. Лето. Восемь – девять вечера. Она выходит с электрички, садится в машину красного цвета, и больше её никто не видел.
Что мы только не делали. Это была невероятно трудная работа. Между прочим, отрабатывали и преступников. Не было зацепок и они ушли. В районе сотни и сотни красных автомобилей. Марка не известна. Никаких результатов. Что называется, «висяк».
Примерно через год на адрес семьи приходит бандероль, а в ней студенческий билет девочки.
Выясняем, что билет прислан с Северного Кавказа. Оказывается, приличный человек, аварец или чеченец, купил в Москве красный «москвич», поездил, решил поменять обивку, под которой и обнаружил студенческий. Через институт узнал адрес и выслал билет.
Мы тут же взяли ублюдков, которые продали автомобиль после совершения преступления. Они рассказали, как вдвоем посадили её в машину, как насиловали, как убивали, как закапывали. Я не проследил, честно говоря, дали им «вышку» или нет. Но одному точно должны были дать.
Я всегда был и сейчас против суровых наказаний за преступления не совершенные против личности. Когда присуждали расстрел за «валютные махинации», мне это казалось дикостью. Человек – венец природы. И убивать его нельзя. Но убийцы, особенно серийные убийцы, это не люди. Они не имеют права на жизнь.
Сейчас преступлений больше, и больше убийств, – следствие либерального отношения к самым отвратительным проявлением человеческой натуры. А человек так устроен… Раньше боялись Бога. Сейчас не боятся никого.
Но есть преступления и преступления. Когда я учил молодых оперов, то всегда им говорил, если вам одновременно поступили два вызова: в одном месте обворовали магазин на крупную сумму, в другом – бьют нищего старика, то упаси вас бог, если отправитесь в магазин. Прежде всего, защита личности!
И конечно, существует немало убийств неумышленных, в состоянии аффекта или по случайности. Это тоже надо понимать.
Мой знакомый, давно умерший директор одного из загорских заводов, был огромным мужиком неимоверной силы. На станции Ашукинской на него бросились двое негодяев, один с арматурой, второй с финкой. Директор бьет одного. Неудачно. Попадает в висок и убивает. Его оправдали.
Я был совсем пацаном, когда после выпускного вечера в одной из загорских школ на счастливых, буквально парящих над землей девчушек в белых платьицах напало пьяное рыло. Приставляет одной из них нож к горлу, тащит в кусты и пытается насиловать. Это происходит около её дома. Она вырывается, в шоке бежит домой, он за ней. Она хватает ножницы, бьет его в шею и убивает. Её оправдали. Это была вершина нашего правосудия. Высшая мера социальной защиты, суть которой не только в уничтожении «отморозков», но и в защите невиновных.
10. ВТОРАЯ ТАБУРЕТКА
Для отвлечения от мрачной уголовщины расскажу пару курьезных историй.
Я был еще молодым опером, сидел в дежурке, когда позвонила женщина с Северного поселка и принялась рассказывать, как муж не дает ей житья. Грозится убить, и все такое.
-Серьезно грозится?
-Да, какое там. Дурак, он дурак и есть.
Дежурный говорит мне: - Участкового нет сейчас. Прокатись, усовести мужика. И женщину успокой.
Я поехал. Люблю с людьми общаться. Едва нашли этот частный домишко на самой окраине. Вхожу во двор, стучусь. Открывает женщина. Не очень старая, опрятная такая.
-Где ваш драчун? – спрашиваю.
-Да на чердак забрался. - И ему: - Коля, спускайся, тут к тебе милиция пришла.
Наверху глухая тишина. Она ему снова: - А ну, мерзавец этакий, спускайся, тебя тут люди ждут.
Эх, думаю, тетка совсем мужичонку забила, и еще в милицию жалуется.
-Давайте-ка, - говорю. – Я за ним слазаю.
Чердачный люк в потолке. Потолки низенькие. Но всё равно прошу табуретку. Приносит хозяйка табурет. Ставлю под люком. Встаю на табуретку. Хотел, было в люк сунуться, но что-то меня остановило. Вот и гадай потом: интуиция это или Дух Святой?
Спрашиваю у хозяйки: - Не найдется у вас еще одной табуреточки?
Приносит. Я её беру в руку и ножками люк приоткрываю. А оттуда топором со всего маху: рраз! И табуреточка моя в щепки.
Я ссыпался на пол: - Что же ты, мамаша… Мужик-то у тебя серьезный!
-Я и говорю, Митя несколько раз лечился.
-А ты, зараза, меня не предупредила? Вместо той табуретки чуть моя голова не оказалась.
-Да-да, это он запросто…
Вот как бывает. А бывает и по-другому. Не ты берешь, а – тебя.
11. ЗАХВАТ
Стояла поздняя осень года 1978-го. Уже выпал первый снежок. Позвонили нам из Ленинграда и спросили: не случалось ли у нас кражи на улице Карбушина. Смотрим по картотеке и отвечаем, что четыре месяца назад было такое дело, умыкнули икону божьей матери с младенцем. Икона не антикварная, но в специальном каталоге значится и выставлена на неё сигнальная карточка.
Это по каждому похищенному предмету, особенно по произведениям искусства, в центральную учетную лабораторию МВД СССР выставлялась карточка. Похищенные предметы там числились, может - тысячами, может - миллионами. Уже были компьютеры. Не чета нынешним, конечно, занимали они тогда целые залы, но если надо было, информацию о похищенном выдавали исправно.
И вот компьютер МВД СССР в ответ на запрос выдал Питерскому угрозыску про божью матерь с младенцем. А перед этим питерцы взяли гастролера, который среди прочего им признался, что в Загорске на такой-то улочке украл икону, которую продал такому-то. Такого-то берут, икону изымают. Смотрят по своему каталогу, определяют, что мать – «божья», и сообщают нам.
Вызывает меня начальник и предлагает съездить в Питер за арестованным: задержанный гастролер долго жил в Загорске, наверное, много чего у нас начудил.
Тогда я был уже старший опер. Взял напарника, и отправился покорять город на Неве.
Однако в Ленинградской милиции нам сообщили, что гастролера забрали прибалтийские коллеги. Что-то он там тоже «начертил». Так что придется обождать пару-тройку дней.
Мы пригорюнились. А они смеются: - Что вы, ребята! Устроим вас в шикарную гостиницу класса «люкс» - гуляйте, отдыхайте! Когда еще выпадет такая возможность Ленинград посмотреть и крейсер «Аврору»?
Отправились в гостиницу.
Преступлений тогда было намного меньше. Странных людей, готовых применить оружие против всех и каждого было еще меньше. Оружие выдавалось только на операции или в подобные командировки. Мы собирались «гастролера» этапировать, поэтому были с оружием, как положено.
А незадолго до того вошли в наш обиход подмышечные кобуры, как в иностранных фильмах, и мы молодые, любили в них повыпендриваться. И вот получаем мы в гостинице очень хороший номер. Уже знаем, что надо кнопочку нажать, придет девочка – примет заказ. Так мы и сделали.
В номере тепло. Снимаем пиджаки, сидим в рубашечках, из заплечных кобур торчат пистолеты. Входит девочка.
Сначала вроде как замерла, но потом собой овладела: чего, мол, желаете? Мы люди взрослые, 27-28 лет, заказали пива, закуски.
- Когда принесете? – спрашиваем.
- У меня еще пара заказов. Минут пятнадцать придется
обождать.
Ушла официантка. Мой напарник пошел ванну принять, а я
отправился в спальню, лег на кровать и листаю газету.
Минут через двадцать раздается страшный грохот. Я только приподнимаюсь с кровати: влетают двое здоровенных хлопцев, один плашмя падает на меня, второй хватает мой пистолет и направляет на меня свой. Очень быстро, эффективно так.
Здоровяк, что лежит сверху, начинает мне руку ломать, я рот открыл, но от удивления ничего не могу сказать. И слышу только странные звуки, как будто кто-то едва не утонул, но из последних сил вынырнул, хочет на помощь позвать, а его опять под воду: бултых!
До меня доходит, что коллегу в ванне топят. Хриплю:
- Мы из милиции!
Тут и напарника из ванной выводят совсем очумелого. Разобрались. Показали мы удостоверения, командировочные. Рассказывают нам «хлопцы», как позвонил директор гостиницы и сообщил, что поселились двое подозрительных типов, да еще с пистолетами. Бандиты, понятное дело.
Прибежал директор гостиницы. Очень перед нами и особенно
перед ленинградцами извинялся. А чтобы не держали на него зла, в номере такой банкет для нас и питерской группы захвата организовал, что запомнилось надолго. И еще запомнилось, каково это, когда тебя «берут» специалисты своего дела.
А бывало и так, что свои могли запросто пристрелить.
Но это уже другая история.
Записал Анатолий Северинов
Фото из архива Бориса Баскакова
Добавить комментарий