Что наша жизнь? Балет 4

   НЕВЫЕЗДНОЙ
   Меня раз пять делали «невыездным». Каждый раз приходилось доказывать, что я не собираюсь никуда убегать.
   Первый раз, это когда в училище у меня был роман с итальянской девочкой. И только я после училища пришел в Большой театр, как меня делают «невыездным».    Объясняют, что были у меня «отношения» с балериной из Италии, а значит, я могу остаться за границей. Потом кто-то случайно «сломался», и кроме меня некого было послать. Выезжаю.
   В 1973 году мы с Павловой танцуем на конкурсе. Я получаю золотую медаль. Мы тогда еще не были мужем и женой, она уехала к себе в Пермь. Я остался в Москве.
   Тогда не так часто были поездки за границу. Две – три в год. Потом уже когда мы поженились, ездили чаще. Но максимально разрешалось до ста дней в году, хотя мы ездили больше.
   1974 год. Я готовлюсь ехать в Испанию. Их импресарио ради меня сделал этот тур. Но со мной направляют еще тринадцать артистов Большого театра.
   Иду получать паспорт в ОВИР – был у нас в Большом свой спецотдел, а мне говорят:
   - Ваш паспорт потерялся.
   Все уезжают. Я остаюсь. А я был в таком фаворе: делегат XVII съезда ВЛКСМ, только что получил на конкурсе золотую медаль…
   Бегу разгоряченный в министерство культуры к Фурцевой. Екатерина Сергеевна была женщина простая. К сменившему ее Демичеву охрана бы так просто не подпустила.
   И вот, стою у министерства – тогда оно было в переулочке рядом со Старой площадью. Подъезжает. Я к ней подбегаю. Объясняю, что должен был уехать, а паспорт не дают.
   - Ну, идем, - говорит.
   Она знала всех артистов в лицо, бывала на всех конкурсах. Для меня она была светлым человеком. И первую квартиру в Москве я получил благодаря ей.
   Вызывает Попова Владимира Ивановича, замминистра. Он просит: - Слава, обожди пока.
   Я вышел. Потом возвращаюсь: Фурцева сидит, нос повесила.
   Я за своё:
   - Я же делегат XVII съезда ВЛКСМ, а меня не выпускают!
   Она в ответ: - Вот и Миша Барышников тоже был делегатом XVII съезда, а сбежал.
   Мне такая логика непонятна:
   - Но я же золотую медаль на конкурсе получил!
   В ответ:
   - И Миша тоже годом раньше Золотую медаль получил…

   ЗАГРАНИЦА
   Потом ситуация в Министерстве культуры разрулилась. И я даже был назначен руководителем группы, так как ездил не раз и знал язык. А со мной летели несколько человек из Одессы. Они за границей до этого не бывали. Пересадка на Мадрид в Париже. Надо было из Ле Бурже переезжать в Орли, поэтому ночь провели во французской столице. Я их, естественно, повел на Пляс Пигаль, посмотрели все, что не положено смотреть советским гражданам. Провел их по всем злачным местам…
   Потом, когда мы разводились с Павловой, меня опять сделали «невыездным».    Ясное дело: развелся – значит, убежит.
   И каждый раз приходилось доказывать, что я не верблюд.
   Убежать мне никогда не хотелось, хотя заманчивых предложений было много.    Более выгодных, чем тому же Годунову или Барышникову. Но никогда мне этого не хотелось, хотя бы потому, что я очень любил своих родителей, а что делали с родителями невозвращенцев… Даже престарелую мать Рудольфа Нуреева заставили отречься от своего сына.

   НУРЕЕВ
   В 1989 году Нуреев впервые после своего «прыжка к свободе» приехал в Петербург, где станцевал «Сильфиду» Бурнонвиля.
   Как-то он забавно так говорил, что мы тут живем как в пыльной табакерке. Он тогда уже болел СПИДом, от которого и умер через три года.
   Он еще спросил: - Кто может похвастаться, что в 54 года может станцевать «Сильфиду»?
   А я про себя подумал: может в 54 года уже и не стоит танцевать в «Сильфиде»?    Зачем это? Чтобы кому-то доказать?
   Нуреев был фанатиком. Он всего себя отдал балету. Я с ним не то чтобы дружил, но на Западе мы много встречались в Греции, в Испании… Из-за этого меня тоже делали «невыездным».
   Как-то в Венской опере мы с Павловой станцевали «Щелкунчика», а Нуреев там ставил и танцевал «Лебединое озеро» и пригласил нас на премьеру. Показалось не очень.
   Я ушел тихо, пошли в гостиницу, поужинали и легли спать. Часа в три ночи звонят с ресепшн:
   - Где вы? Нуреев без вас банкет не начинает.
   Посадили в машину, отвезли на какую-то виллу, на банкет для труппы нуреевского «Лебединого».
   На следующий день во всех светских хрониках: «Гордеев на банкете у Нуреева». Павлову почему-то не упомянули. И опять меня не выпускают!
   Нуреев танцевал в год двести спектаклей. Чаще, чем через день! Свои спектакли он ставил так, что весь вечер один на сцене. Столько наворочает, что реально это сделать невозможно. Я не знаю, как он танцевал. Но, правда, он это делал «на бреющем». Как я называю, «в полноги».
   Барышников, когда убежал, поехал в Австралию. Решил танцевать как Нуреев. Наметил двести спектаклей в год. И сломался. Долго болел. Потом восстанавливался. Потом уже танцевал столько, сколько мог танцевать.
   Вообще все танцовщики, которые чего-либо достигли, идут через все. Через боль, через дискомфорт, травмы. Они идут к победе, а когда достигают вершины, заканчивают танцевать. Потом плохо ходят, делают бесконечные операции…    Что-то у них болит, что-то отсыхает.
   У нас говорят, что если ты проснулся в пятьдесят лет и у тебя ничего не болит, значит, ты умер.

   ДОРОГУ МОЛОДЫМ
   После смерти Нуреева был организован Нуреевский фонд, потом деньги растащили, и Фонд развалился. Его нет уже несколько лет. Я представлял этот Фонд в Лозанне, кстати не получил за свою работу ни доллара.
   Туда съезжаются молодые учащиеся первого, второго, третьего курсов хореографических училищ  двенадцати – восемнадцати лет, и им вручают премии.    Но дают не деньги, а стажировку. По сути это рынок потенциальных талантов.
   Мне это не нравится. Ребята из Армении, Украины, Белоруссии туда приезжают и остаются. Даже если они не показались на конкурсе, то пытаются устроиться в какую-нибудь школу, получить стипендию. Там это возможно.
   А у нас нет ни одной государственной программы по воспитанию балетных кадров. Есть конкурсы, ну и что? Одноразовая премия: самая большая - шесть тысяч долларов -не дает возможности учиться. А там это ставится на поток, целиком оплачивается обучение, например, в Штутгартском училище. И окончившие эту школу, остаются на Западе. Может они и не получают большого удовольствия от творчества, но тем не менее, никто из них не возвращается.
   Возвращаются уехавшие в двадцать пять – тридцать лет. Они уже проросли здесь корнями. А семнадцатилетние уезжают, и врастают корнями там.
Нужна серьезная государственная программа. Пока ее не будет, перспектив для развития нашего балета я не вижу.
   Мне всегда обидно за наших артистов. Очень тяжелый труд.
   Если драматический артист может подработать на съемках фильмов, озвучкой на радио, то артист балета не может себе этого позволить, потому что весь его день занят. И работать он может только когда потный. Представляете, сколько сил нужно, чтобы разогреть свой организм, а потом если он остыл, опять его разогревать. Сколько это можно делать в течение суток?  Два – три раза. Потом люди начинают ломаться.
   На Западе, например, у Мориса Бежара - есть такая знаменитая труппа - многие артисты употребляют наркотики. Они не справляются с тем темпом, который от них требует Бежар. Но на наркотиках долго не потанцуешь.

   ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ
   В конце 1970-х годов у нас не было ни одного периодического издания о балете, и я задумал сделать журнал. По этому поводу встречался с идеологом ЦК Сусловым, директором издательства «Молодая гвардия» Ганичевым.
   Решил поступить в МГУ на журналистику.
   Между Московским университетом и Большим театром были дружеские отношения, шефские концерты, различная помощь.
   И узнав о моей задумке выпускать балетный журнал, преподаватели из МГУ предложили поступить на вечернее отделение. Учился я шесть лет, курс был очень хороший. Многие однокурсники сейчас руководят редакциями и издательствами.
   Но когда я окончил университет, то сочли необходимым во главе нового журнала поставить «народного артиста». А я таковым не был. И на должность главного редактора «Балета» пригласили Раису Степановну Стручкову. Я с тех пор в редколлегии журнала.
   Потом я пошел в ГИТИС.
   Получилось так: выступал на конкурсе. Как балетмейстер-постановщик. Был уверен, что получу первую премию. И вдруг получаю диплом участника.
   Подхожу к одному из членов жюри и спрашиваю: - Почему?
   Он говорит: - У вас же нет высшего специального образования.
   Это мне говорит специалист, который видел мой номер, и которому и без высшего образования должно быть видно, что это - № 1. Но первое место никому не дали. Было совершенно ясно, что меня «зажали».
   Номер танцевали Заклинский, премьер Мариинского театра, и Павлова. Народ стоял на ушах. Успех был оглушительный. Такого на конкурсах не бывает. Такое впечатление, словно вне конкурса состоялся концерт мировых звезд.
   Ладно, думаю, будет вам образование. Через пятнадцать месяцев получил диплом ГИТИСа. На занятия почти не ходил, и так все сдал. Учли предметы, сданные в МГУ, к тому же  я тогда уже получил «народного»…

   Окончание следует

   Записал Анатолий Северинов
   Фото из архива Вячеслава Гордеева: "Бах" (в постановке Бежара), "Спящая красавица".